Опубликовано: Вторые Лазаревские Чтения: Материалы Всероссийской нау. конф. 21–23 февраля 2003 г. Челябинск: Изд-во ЧГАКИ, 2003. С. 152–157
Согласно закону рассеивания энергии , классика «распыляется» в культурном пространстве. В то же время действие закона сохранения энергии обеспечивает ее неуничтожимость. Претерпевая переоценку со стороны аналитических институтов, классическая литература сохраняет свою высокую ценность в представлениях среднестатистического большинства именно как средоточие вечных, нетленных ценностей, консервативно передаваемых из поколения в поколение ценностей – аскезы, духовного труженичества, готовности к самопожертвованию .
Все эти ценности прямо противоположны тому, что считается ценным на уровне массового сознания. Так, в 1997 г. в 40 странах мира «Roper Starch Worldwide» было проведено широкомасштабное исследование общественных представлений о жизненных ценностях; в России этот опрос организовал ВЦИОМ (в каждой стране было опрошено 1000 человек). Вот результаты этого опроса в России и США (для сравнения):
Данные, полученные в результате обследования, демонстрируют высокую степень консерватизма массового сознания и одновременно противостояние этого «набора» ценностям, выдвигаемым в качестве ведущих классической русской литературой. В самом деле, три главные ценности, которые называют россияне, – это социальный порядок (26%), обеспеченность (24%) и честность (22%). Нетрудно в этих трех позициях увидеть старую формулу «покой, богатство, честь», упоминаемую в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». По-видимому, возвращение (даже в том же порядке) к трем этим ценностям как эквиваленту счастливой жизни спустя не только столетие с четвертью, но и после двойной смены эпох, оказывается симптоматичным. Американские ценности – честность (45%), самоуважение (39%) и свобода (36%) подчеркивают разницу менталитета двух стран (кстати, и выбор этих ценностей более «дружный»).
Принципиально, что в массовом сознании сохраняются национально важные ценности. Конечно, это в первую очередь «то, чего нет» – Россия стала одной из самых «беспорядочных» в государственном отношении стран (и, следовательно, жизнь в ней «беспокойна»), доля людей, относящих себя к «среднему классу», после кризиса 1998 года значительно уменьшилась, а нечестность и склонность к обману считается неисправимым национальным недостатком русского человека испокон веку . Впрочем, «честность» как ценность может рассматриваться именно в плане «честь» (то есть уважение, почет). Факт упрямого возвращения к тем же ценностям говорит о такой черте массового сознания, как консерватизм.
Классическая литература неизменно борется с этим набором ценностей, и в этой борьбе сохраняет завидное упорство, несгибаемое под напором времени и смены эпох. Выражение Т. Манна «консервы времени» может вполне прочитываться и как позитивное – сохранение вечных традиций и ценностей «воспитательного» значения. Важно, что консервативность классического наследия во многом ассоциируется и с понятием «классический стиль» (в противовес авангардным художественным решениям). Основные черты этого стиля – монументальность в сочетании с простотой и ясностью, величие и одновременно сдержанность, то есть приближенность к «золотой середине» – восходят к гармоническим принципам античной литературы. Не случайно в статьях сборника «Теория литературных стилей» ключевыми являются слова «мера», «образец», «идеал», «лаконизм», «простота», «гармония» .
Позитивная сторона консервативности массового сознания как раз и заключается в ориентации на устойчивые «здоровые» (по выражению Гете) формы искусства. Эта потребность в сохранении status quo является необходимой реакцией на процессы эволюции и прогресса. По словам В. Е. Хализева, «непреходящее значение большой литературы порождается неизменностью основ нашего существования» . Ему вторит А. Б. Есин: «Творения классиков продолжают жить в сознании потомков не благодаря исторической изменчивости и подвижности своего содержания, как это нередко утверждается, а, наоборот, благодаря именно своей исторической стабильности, благодаря сохранению смыслового ядра, которое упорно сопротивляется попыткам его перетолковать» .
Если функция формирования стабильной легитимной модели, регулирующей поведение, связана с воспроизводством вечных этических ценностей, то консерватизм классики имеет отношение к сохранению идеологического потенциала, неизменного при смене эпох . Консерватизм массового сознания находит в консервативности классики точное соответствие этой потребности. Однако эти функции классики в русском варианте не имеют официально-императивного характера. Напротив, с самых «пелен» русской литературы ее устойчивой (а значит, консервативной) чертой было сопротивление власти. В 19 веке, когда литература окончательно сформировалась как социальный институт, это стало очевидно настолько, что странно было бы корректировать сейчас положение о связи литературы с освободительным движением в России. Таким образом, как ни парадоксально, консерватизм русской классики имел разрушительный и дестабилизирующий потенциал по отношению к существующему общественному строю.
В ХХ веке классические сюжеты сопротивления Личности Среде (теперь в качестве Среды выступала Система) оказались вытеснены из пантеона и запрещались, зато «Великой Печалью» (С. А. Венгеров) русской литературы стала «оптимистическая трагедия» – неоклассицистическое решение конфликта чувства и долга в пользу последнего в сочетании с пафосом строительства нового мира . Консервативность основных ценностей налицо – естественно, с переменой вывесок и знаков в национальном (государственном) масштабе либо с их полным сохранением в литературе «запрещенной». Консервативность ценностного ряда массового сознания и противостоящего этому ряду «набора» ценностей классической литературы продолжают коррелировать и в советскую эпоху, создавая феномен внеэпохального взаимообусловленного противостояния. Как и в XIX веке, классическая литература противостоит «потребительским» идеалам массового сознания (теперь называемых «мещанством»). Легитимация классической литературы в новый исторический период связана с такой важной чертой массового сознания, как «двоемыслие»: «Незавершенный процесс модернизации России порождал несчетные варианты нормативных конфликтов на всех уровнях человеческого существования и самосознания; на этой почве, в частности, выросла вся великая литература прошлого века, выражавшая противостояние “правды–истины” и “правды–справедливости”, правды “маленького человека” и правды “державы”, спасения человечества и “слезы ребенка” и т. д. В этой ситуации лукавый человек почти неизбежно становился неcчастным. Советская эпоха декларировала новую, универсальную по своему значению и абсолютную по своим источникам … нормативно-ценностную систему, призванную заменить или подчинить себе все существующие. На деле она лишь меняла знаки и термины в некоторых нормативных полях и надстраивала над ними еще одно… Универсально-значимая и всеобъемлющая нормативно-ценностная система в реальности обернулась множественностью критериальных рамок – “большой” и “малой” правды, “истинного” и “должного”, перспективных и сиюминутных интересов и т. д.» Ю. Левада полагает также, что ситуация в постсоветской России ничуть не изменилась, и «лукавство» можно считать постоянной чертой.
Это положение вполне подтверждается сравнением ценностного ряда классической литературы (признаваемой символом «русскости») и ценностной иерархии жизни в массовом сознании. Воспитательная функция классической литературы расценивалась всегда как обязательная, хотя и скучная. Тем не менее очевидно, что, хотя и любое литературное явление не рождается классическим, а лишь становится им в процессе некоей эволюции «врастания» в национальное сознание, этот процесс обеспечивается не только субъективной деятельностью критиков и «ценителей», но и объективными факторами – то есть соответствием произведения самой парадигме национального менталитета. В разряд литературной классики и, соответственно, в литературный пантеон могут попадать произведения и авторы, не имеющие реальной эстетической ценности (это связано с обязательностью идеологического компонента при выработке аксиоматической стратегии). Между тем «верхние ярусы» пантеона неизбежно займут писатели, чьи произведения не только легализованы, но и легитимированы, то есть признаны «снизу». Сам процесс широкого признания произведения литературы основан на приобщении к классическому канону посредством образовательной индоктринации. По законам коллективной рефлексологии, навязываемая «силовым» методом ценность неизбежно должна встретить отторжение. Однако в обществе сохраняется высокое признание литературной классики, основанное на механизмах консерватизма как залога стабильности базовой этической системы.