0

Генеалогия рода

Папа написал нашу генеалогию. На самом деле, разумеется, свою — своих родителей и братьев с сестрами. Я наконец хотя бы узнала их имена — бывает же, что семьи совершенно не роднятся! Он пишет о своей жизни с самого детства, адресуя этот текст Ариночке — внучке, которая кажется ему наиболее способной заниматься «архивацией» семейных данных. Мог бы и Дашеньке адресовать (но она, видимо, в его представлении далека от гуманитарной сферы). С моей-то точки зрения Аринке до мудрого отношения к таким делам еще лет 40 надо расти… ну и пусть растет.
Так вот — генеалогия в исполнении папы с аналитической (моей) точки зрения.

Для автора весь этот текст оказался неожиданно коротким и мгновенно исчерпанным. здесь удивительные второстепенности («как мы курили») расписаны подробно, а важные вещи — пунктиром. Он сел и написал в один присест, как шла мысль. Это тип «поверхностных мемуаров». Особенно ярко это прослеживается во фрагменте, посвященном маме, — казенном и чрезвычайно заштампованном. Он не нашел ни искренней интонации, ни нужных слов. Он потерял адресата (Арина) и стал писать для «широких масс». Это ли не лучшее доказательство того, как глубоко и прочно в нем сидел формат «обкомовского лектора»? Хотя не думаю. Мне кажется, лучшим лектором области он стал исключительно потому, что читал очень живо, использовал массу неожиданных примеров и связок с жизнью. Что же на него нашло в этом фрагменте? От кого он маму «отмазывал»? Остается тайной за семью печатями — и теперь уже не узнаешь.
В его советском детстве и юности я нахожу массу несостыковок (с его же собственными незафиксированными устными — в основном, застольными -рассказами). Он облагораживает и сглаживает углы, он убирает подробности, он создает некий миф о своей жизни, где трудностей и испытаний больше, чем было их на самом деле. Таким образом, на его примере очевидна становится модель героизации собственной жизни. Это же я наблюдаю в рефлексиях собственных детей о раннем детстве — им нравится вспоминать «страдательные» эпизоды, которые именно из «эпизодов» перерастают в настоящий миф о «несчастном детстве». Интересно, как поживает миф «о счастливом детстве» в связи с этим моим наблюдением??
Между тем папа много рассказывал и о «радостях» детских лет — здесь в тексте этого не оказалось.
Я убеждаюсь также, что папа совершенно исключает из своей истории рассказ о родственниках — их вроде бы и нет. И еще — когда он лежал в больнице, за два дня до смерти, он рассказывал мне другие эпизоды жизни — исключительно то, что не вошло в этот текст. Может быть, он продолжал этот текст «писать дальше», мысленно? Не исключаю.

Генеалогия рода (в исполнении моего папы, Шишмаренкова Виктора Кирилловича)